В горняцкой Ревде уже давно самолёт Харрикейн стал чуть ли не визитной карточкой посёлка.

Что меня заставило писать эти воспоминания?

Приехав туда вначале января 2020 года , я был неприятно удивлён отношением к нему местных жителей. У него люди нередко даже зимой фотографируются, а на крыльях тем временем лежат огромные массы льда и снега, готовые в любой момент рухнуть на землю вместе с крыльями. В кабине выбито стекло вандалами, и значит, в хвостовой части тоже масса снега и льда, а это чревато отломом. Самолёт и его конструкции не рассчитаны на такие нагрузки. И как я узнал, эта проблема появилась не сегодня, а уже больше года за ним никто не смотрит. Так можно его потерять навсегда, или попасть на большие расходы по его ремонту. Проходим мимо, и ни кому нет дела. Кажется, даже реставраторам не обидно за свою работу. А ведь нужно просто немного за ним постоянно присматривать, что не потребует больших затрат.

По прошествии небольшого отрезка времени после каких-то событий, они намеренно или случайно искажаются. Особенно в наше время, когда создание печатного текста не требует большого труда. Человеку свойственно верить написанному. Я же считаю, нужно отвечать за свою информацию, особенно, если ты её взял в соцсетях. Сейчас в моей родной Ревде наконец встал вопрос о ремонте стоящего на постаменте, в центре посёлка, истребителя Hawker Hurricane, с облагораживанием территории возле него. Появляются публикации о его создании. Был удивлён, что информация об этом берётся из каких-то публикаций в интернете. А почему бы не сходить в музей посёлка Ревда и не получить там более точные данные, у уважаемого мною директора и неравнодушного человека Татьяны Фоминой?

Здесь я хочу рассказать, откуда этот самолёт взялся и почему стоит именно в Ревде.

Однажды, осенью 1981-го года первый секретарь Ловозерского райкома комсомола В. Синельник, помня, что я занимаюсь историей погибших самолётов, рассказал мне, что пилоты вертолёта Ми-2 видели километрах в 25-30 на северо-восток от Ловозера на болоте обломки немецкого самолёта.

Меня это известие, конечно, заинтересовало. Через короткое время удалось туда попасть. Самолёт лежал на болоте у речки Чёрной, притока Вороньей. Первый раз у этого самолёта были: А.Комаров, В.Синельник и мой верный надёжный друг, преданный нашей поисковой работе Костя Павлов. При осмотре самолёта выяснилось, что он садился на вынужденную посадку, но с работающим мотором, так как были поломаны все три лопасти винта. Но самое главное это был английский Хаукер-Харрикейн.

Я, конечно, спросил у лётчиков, почему они сказали, что это немецкий самолет. Быть может не к тому самолёту прилетели. Ответ был запомнившийся на всю жизнь — «Там ведь не по-русски написано, какой же ещё». Тогда я подумал, как мало мы знаем о нашем прошлом.

Один из жителей села Ловозера нам рассказал, что будто бы у этого самолёта нашли лётчика, сидевшего у дерева с расклёванной птицами головой. Видимо, был ранен, смог выбраться из самолёта. Уйти ему уже не нашлось сил, там и умер. Вскоре, я поехал в музей авиации Северного флота в Сафоново, там в картотеке погибших лётчиков морской авиации нашёл, что в 1942-ом году из Ловозера в Ваенгу привезли тела трёх лётчиков: капитана Алексея Ивановича Яковенко- пилота Харрикейна и двух пилотов погибших на бомбардировщике СБ-2 на Куйвчорре.

Вот тогда и пришла мысль в первый раз, что это не обычный самолёт. Изготовлен он был английскими рабочими и инженерами, привезён сюда, на Север скорей всего на транспортном пароходе американцами, среди которых были и негры, и индусы, и другие национальности, а воевал на нём и погиб советский лётчик. Этот английский самолёт буквально облит кровью советского пилота. Это ли не боевое братство?

С этой машины мы сняли и привезли для будущего музея некоторые детали и оборудование: штурвал с педалями управления, габаритный фонарь с крыла и ещё некоторые интересные детали. Что характерно, лампа фонаря, пролежавшая сорок лет на болоте, горела отлично. За неимением помещения, первоначально, экспонаты хранили в автомотоклубе п. Ревда, в бывшем здании пожарной.

На следующий год мне пришлось уехать в длительную загранкомандировку на Кубу. И меня не было в районе почти два с половиной года. Как мне сообщали в письмах ребята из группы «Поиск», наши экспонаты из здания мотоклуба стали пропадать. Мои помощники закончили школу. Предстояло кому-то идти в армию, кто-то поступал в институт. Бывшие школьники уезжали из посёлка. По моей просьбе они собрали все экспонаты, упаковали их в ящики и развезли на хранение по гаражам родителей.

Я же вернулся в Ревду в конце 1984-го года, и в 85-ом продолжил поисковую работу, но уже пришлось набрать других ребят, и тоже старшеклассников. С добрыми чувствами вспоминаю серьёзных, надёжных ребят: Турченкова Андрея, Высотина Кирилла, Васильеву Надежду.

В 1986-ом году удалось снова побывать у Харрикейна. Что знаменательно: на крыльях сверху просматривались английские опознавательные знаки, а снизу в отличном состоянии видны были красные звёзды. Мы приняли решение восстановить боевую машину. Тем более, что пролежавший много лет на болоте самолёт был относительно цел. Летом 1987 года я уже специально полетел к Харрикейну, чтобы подготовить его к эвакуации по земле в Ревду. Для этого нужно было приподнять все конструкции от болотного торфа. Использовал домкрат, под самолёт и лежащий рядом двигатель подложил нарубленные рядом брёвнышки. Сложил для сохранности на краю березняка моторные капоты. Зимой 1988-го года в марте, уже целенаправленно, с помощью 1-го секретаря райкома комсомола В.Володькина мы организовали экспедицию по вывозу истребителя с болота у Чёрной речки. Погрузке самолета помогал Владимир Кузнецов, его фотографии вы можете видеть в данной статье.

При любой деятельности происходят какие-то форс-мажоры, ошибки, хотя вроде бы всё предусмотрел. Оказывается, зимний ландшафт, настолько меняется от летнего, что ту же местность зимой можно не узнать. Из-за того, что у сложенных капотов не была привязана на кусты какая-нибудь ткань (да её у меня и не было тогда с собой летом в тундре), я не смог найти капоты. Все ориентиры поменялись. Где край болота? Где росший там кустарник? Определить невозможно, все занесло снегом. Сколько не искали, так и не нашли, истыкав палками вроде всё вокруг.

Возникла ещё одна трудность. Видимо, от осенних дождей тяжёлый мотор самолёта немного просел в болото. Троса, трубки, поддон - оказались в замёрзшем торфе, как в бетоне. Мотор еле достали. Мало того, что он тяжёлый, так ещё и вмёрзший. И долбили, и по контуру отогревали огнём горючей жидкости, и дёргали вездеходом. Большую часть времени, до темноты занимались мотором самолёта. В конце концов, почти все детали истребителя были вывезены сначала в Ловозеро, а потом уже на машине в Ревду.

К нашему общему удивлению, проект встретил и противодействие. Нашлись недовольные этой работой, противники нашей идеи. В первую очередь, негативно её воспринял первый секретарь РК КПСС Ловозерского района Страхов В.А., в том числе и в печати. И мы были антипатриотами, и восхваляющими западную технику. Находим не те самолёты, иностранные самолёты были плохими и прочее.
История первого в СССР памятника иностранному самолету, изображение №5

При неоднократных вызовах в райком партии, я пытался идеологическим работникам объяснить свою точку зрения на этот вопрос: во время войны, особенно в её первой половине на Кольском Севере наши лётчики воевали в основном на иностранных самолётах. Промышленность Советского Союза в начале войны по выпуску новых, современных самолётов ещё не раскрутилась, в строю оставались в основном устаревшие конструкции, значительно уступавшие немецкой технике. Да и зачем из Сибири гнать сюда наши самолёты, если в Мурманск и Архангельск из-за рубежа привозят водным путём иностранные машины. Объяснял, что на Кольском полуострове в годы войны воевало около 10 марок иностранных самолётов: аэрокобры, киттихауки, харрикейны, спитфайеры, бостоны, каталины, хемпдены и немногочисленные другие марки. Меня не слышали. Обстановка накалялась. Кончилось тем, что мне предложили выбор: или положить им на стол свой партбилет, или продолжаешь упорствовать на своём. Я до сих пор ни дня не жалею, что был членом компартии, в том числе и членом райкома КПСС. Но пришлось выбирать, и выбрал историческую справедливость. Это был 1987-й год.

Но меня поддерживали и лётчики, воевавшие здесь во время войны. У нас в музее был даже Герой Советского Союза Николай Андреевич Бокий – сбивший известных немецких асов Мюллера и Добриха. Полковник В.А.Бондаренко – основатель коллекции военных самолётов в музее авиации Северного Флота в Сафоново, и председатель поссовета Ревды в то время Алексей Филяев. По его предложению мы в клубе горняков провели голосование по вопросу быть или не быть английскому истребителю в Ревде. Почти все жители посёлка высказались ЗА.

Решительно всё изменилось, когда меня поддержал директор ЛГОКа Игорь Алексеевич Мусатов. Для этого практика и рачительного хозяина на первом месте всегда была работа, результат, созидание. И он не оглядывался на главного идеолога района. Когда утром, на совещании в управлении комбината он узнал про противодействия руководителя райкома партии, то мне было предложено уже в конце дня предоставить свои соображения по восстановлению машины: где это делать, какие нужны условия, материал, кто будет работать и прочее.

В Ревде авиамехаников по ремонту истребителей не найдёшь. Но я знал неравнодушного человека, талантливого мастера - Цыпнятова В.П. Поговорил с ним, объяснил ситуацию. Он обещал подумать, но с условием числиться на производстве, с сохранением средней зарплаты. Он же подобрал в команду ещё двух рукастых ребят Маклакова Александра и Кохана Владимира. Начальство всех троих пошло навстречу, отпустило с основной работы. Также в команде присутствовал Виктор Астахов. Их направили на восстановление Харрикейна с сохранением среднего заработка. Восстанавливать самолёт было решено в боксах ангара для ремонта тяжёлой техники в бывшем посёлке Ильма. В том районе работал тогда карьер, где добывали руду – лопарит открытым способом.

Когда реставрация подходила к концу, встал вопрос: где будет стоять этот самолёт. Вначале появилась идея поставить его на земле под навесом, по типу беседки у музея. Но против этого варианта выступили следующие события.

Информация о Харикейне попала в СМИ, и я получил письмо от представителей Сотбис (Sotheby's – один из старейших в мире аукционных домов) в СССР с предложением выставить его на продажу. У меня нет сомнений, что его бы продали. Не сразу, а позже в бандитские 90-е. Ведь за рубеж в те годы продавались самолёты даже из музея п.Сафоново. Мною было выдвинуто предложение поставить истребитель на постамент, заведя предварительно в него двутавровую балку и забетонировав её конец в постаменте, что наша команда и сделала. Вот и стоит эта красивая боевая машина в посёлке для нас и следующих поколений и будет стоять, если мы продолжим её и дальше беречь и охранять. Когда строили постамент, я предлагал сделать антивандальную преграду, чтобы к самолёту нельзя было забраться лихим ребятам. Архитектор и строители отмахнулись. Сейчас жалеем.

Работа, проведённая реставраторами, была качественная, хотя приходилось на ходу решать не мало рабочих вопросов. Место установки выбрано удачно. Стела гармоничная. Сверху, от почты смотришь, как будто самолёт пошёл на взлёт.

1 сентября 1989-го года состоялось официальное открытие этого памятника в посёлке Ревда.

Этот самолёт – живая история войны. У меня болит за него душа. Много вложено в него переживаний, заботы, гордости за наших защитников Заполярья. Этот истребитель единственный на всей территории бывшего СССР и нынешней России восстановленный и стоящий на постаменте, для всеобщего обозрения. Он символ совместной борьбы за свободу и независимость нашей Родины, он память советским лётчикам погибшим безвестными в наших бесконечных болотах, озёрах, сопках, в морях.

Комаров Александр Борисович